Три, два, один. Мотор!

Не здесь,

не на этом моменте!Я мотаю пленку назад, искаженный звук, быстрые движения. Неразбериха, все идет задом наперед, снова переживания тех самых моментов. Мотай, мотай меня туда, где я просыпаюсь счастливая, когда в желудке еще осадок таблеток, а песня Ланы Дэл Рэй прорывает полиэтилен моего сна. Я нажимаю стоп, приехали.

Мои руки дрожат, я чувствую горький вкус испарения таблеток из моего желудка. Фармацевтика выходит и остается невидимыми облаками на моих губах. Я ненавижу песню, которая играет прямо в ухо, вторгается в мой сон, рвет его, как целлофановый пакет на упаковке с куриным филе. Пути назад нет, я встаю.
Пленка скомкана. Шипение.
Ш-ш-ш-ш-ш.
Горло уже прогрето струями чая с тремя ложками сахара. Тело облачено, как в броню, в серо-черную форму. За ней никто не видит моей души. И вот я иду по коридорам, зелеными глазами встречая приветствия. Я в броне, никто не видит моей души. Никто не вторгнется в мои мысли, как та песня, утром. Я сухо кидаюсь словами, а внутри все молчит. Звук ключа, я открываю класс. Семь тридцать, я и тиканье часов. Я и шум ветра за окнами. Мы встречаем утро. Недавно был рассвет.
Пленка скомкана. Шипение.
Люди слишком напряженны, их глаза опухшие и желающие отдыха, ресницы все еще хранят осколки снов. Они проснулись совсем недавно, а я уже два часа на ногах. Пряди волос лезут в лицо, на губы, меж губ. Слишком мало кислорода, слишком много ртов. Почти не остается чем дышать. Лица, скрежет ручек по строчкам листков, бегающие и мелькающие сетчатки глаз. Я в ловушке этих взглядов.
Пропуск. Шипение.
Весна жарит плечи, открывает поры на моем теле все шире. Больше никаких накинутых плащей, никакой упакованной кожи. Мне хочется скорее домой, сбежать от внимания, укрыться с чашками чая у себя и снова проснуться, в этот раз по-настоящему.
Кто-то решил это вырезать.
Новое утро карабкается на пятый этаж и просачивается в окна. Разорванный сон, тошнота уже не так ощутима. День начинается лучше вместе с мятным привкусом пасты во рту. Снова чашка чая по глотке, снова та же броня. Я готова, кожура на сердце одета. С кем сегодня мне предстоит сразиться?
Запущен второй блок.
День наступил быстро, сияющие лица вокруг напоминают мне разноцветные рисунки в лужах от бензина. Когда-то я думала, что это радуга. Люди боятся камер, они боятся отпечататься в вечности, они хотят уйти скорее. Они не знали, но я смогла пойти против их воли, я занесла их на память телефона, я вобрала их в вечность. Слишком шумно, голова идет кругом. Я иду впереди толпы, чтобы не сливаться в массе ног и голосов. Куда идем? Но стоп, мы на месте. Мы позируем для памяти, для будущего. То, что останется для нашей будущей семьи. Мы делаем фото на виньетку. Только мне противно. Сегодня я не смогла одеть свою броню.
Горький вкус во рту, кажется, это кровь сочиться с десны. Я поднимаю глаза — меня снимают. Я прикрываю лицо, я слышу смех, я чувствую как ненависть врывается в мои вены. Стадо, на пару ступенек выше меня, копирует меня. Мне становится противно. Я хватаю сумку. Я ухожу. Слезы стоят в глазах, но я не всхлипываю, я ухожу сдерживая в себе желание кричать. Меня догоняет длинноногий, нависает надо мной как столб. Я краснею, я хочу рвать ему глотку и в то же время я замираю в его крепкой хватке на кистях моих рук. Его голос сглаживает мою утробную ненависть. Я становлюсь глаже. На моем море снова штиль.

Моя вода в твоем огне.

Туши свои сигареты о мои плечи.
Завтра будет холодный вечер,
Хватай куртку со спинки стула.
— До встречи на улице, - я шепнула.

Огни фонарей совсем не греют
От холода пальцы мои белеют.
Мы идем далеко, ты снова куришь
— Я ненавижу дым, - сделаешь вид,
что забудешь.

Ветер доносит до тебя мои песни.
Ты подпеваешь. Теперь поем вместе.
Сбиваю дыхание, делаю передышку.
А ты улыбаясь: "Люблю свою Малышку".


Все же немного меньше, чем полтора месяца беспамятства. Но показались они годом. Спасали лишь смски, пробивающие слабую защиту моего сердца. Хотелось жить полноценно, забыть о том, что было в прошлом. И кое-кто в этом помог. Могу ли я назвать себя должницей? Не могу, я должна это сделать. Спасибо, Майстер.

Следующие несколько строк я переплету тесно с твоим именем, ведь так много произошло вместе, пока я боролась, пока выживала... Март выдался самым неудачным месяцем. Я думаю, что предыдущая запись красочно описывает начало моей депрессии. Хотя теперь, только теперь осознаю насколько это все было глупостью. Опухшие от слез глаза теперь не упускают возможности напомнить о себе болями, а шрамы на руках пускай и сойдут, но не скоро. Сложнее всего было затягивать дыры в сердце. Зализывать, дезинфицировать, огораживать сердце как можно сильнее от внешних раздражителей. Но все пошло прахом. Лопнуло и сломалось. Я тоже ломалась. Сворачивалась «колесиком» и, утопая в слезах, старалась выплеснуть все из себя. Вот только все это время был ты, Майстер. Теплый, как уголек на ладошках. Способный найти нужное слово, дать словом по голове, привести меня в чувства. Словно поднимал меня за локти на ноги и просто заставлял идти дальше. Много чего особенного произошло, слишком много, чтобы не запечалить это сюда. Час или два ночи, а мы только думаем засыпать. Гоняли чаи, хотя между нами были километры и километры. Дожидались один другого из душа. Или я коленками в твои коленки? Все такое нереальное, а все равно могло согреть. Я не помню апрель без тебя. Это еще один наш месяц, как октябрь.

***

То, что происходило за приделами моей квартиры сложно описать, сложно вспомнить. Навалились контрольные, родители, новые и новые потери. Я хотела бежать из комнаты, где все запечатывало меня в прошлом, как в гробу. Вырываться из серости и тоски помогал мне Курт Кобейн и Скиллет, кое-где были и другие группы, но они менее известные.

Апрель идет к концу. Я обещаю себе писать чаще, ловить моменты ускользающей весны. Ведь теперь, когда я смогла справиться с хандрой, пора бы снова маниакально хвататься за даты, за запахи и слова. Я рада, что вернулась прежняя Ксюша. С ней мне куда легче жить.

Свобода по глотке.

...

Краем глаза я замечаю, что Пит протягивает мне руку. Я неуверенно поворачиваюсь к нему.
– Еще разок? Для публики?
Его голос не злой, он бесцветный, а это еще хуже. Я уже теряю своего мальчика с хлебом.
Я беру его руку, и мы идем к выходу, навстречу камерам. Я очень крепко держу Пита и боюсь того момента, когда мне придется его отпустить.

And I love what you do

But you know that you're toxic!

­­Стало немного легче дышать и даже не знаю к кому первому кидаться на шею и благодарить. Сколько не сгибай пальцы, а все равно список благодарностей достаточно велик. Но самое главное: спасибо книгам. Я совсем забыла, как накатывает на все тело эйфория, как я вскакиваю на месте, переживая за героев. И снова утопать в страницах, в чужом, нереальном мире. На Жатве Пит и Китнисс выжили. Спасибо Сьюзен Коллинз за это. Я бы слезами захлебнулась, если бы Пит все же умер. Сейчас немного отдохну и загружу следующую книгу. Я бы с радостью провела все лето в книгах. Как когда-то в свои девять. Память, спасибо, что хранишь во мне прошлое.

Лопатки болят неумолимо, словно на моих плечах снова какой-то неподъемный грех. И, наверное, совсем неправильно заливать свою сонность кофеином. Но что поделаешь, если мне ударило в голову спать по пять часов в день и утром давиться горьким вкусом кофе со сливками. Но это куда лучше, чем на седьмом уроке превращаться в кашу и не иметь возможности связать слово со словом. Лучше я стану кофеинозависимой, чем начну пропускать те ночи меня в обнимку с телефоном. Жаль, что Саша этого не увидит, но вот сейчас я кричу тебе всеми внутренностями, что моей благодарности нет меры! Пустота выходит из меня с выдохами, но лишь по одной молекуле. И за это я благодарна тебе и своим словам, твоему вечному "малышка". Это греет лучше весеннего солнца, которое так и не позволяет мне снять пальто. И вроде бы неплохо было бы вытаскивать любимую курточку завтра, надевать кеды с шортами. Но черт побери, погода, какой такой дождь? Вообще с катушек поехала? Дождь в такой день я тебе не прощу. Придется снова кутаться, прятаться, укрываться. Но я зажмурюсь и поверю в чудо — вдруг завтра все же будет солнечно и жарко? Я не дам своим надеждам потухнуть. Скоро заберусь под теплые струи душа и буду мысленно просить завтра хороший день, несмотря на подъем в девять и сбор в фуршете без пятнадцать десять. Но мы прорвемся. Главное не упасть снова в книгу и не увидеть на часах четыре утра. И вот-вот ко мне снова придет гостья, я буду пичкать ее своим новым рассказом. Вот только меня огорчает то, что никак не могу придумать имена. Польские, американские, русские, шведские? Или сделать историю без имен, совсем безымянную. Хотя я вполне это могу сделать. Ладно, это мне подскажет время и моя аудитория. Хотя, по правде, не имею никакого желания кого-либо видеть. Я устала и мечтаю спрятаться под складками ткани. Но... как обычно выслушала новую порцию какая я "Ксюша-дрянь" и не имею права спорить. Последнее желание: вырасти и уехать от вас всех. На этом я вытаскиваю желтое полотенце и иду в душ.